Эстети́ческий идеали́зм
(идеалистическая неофилология) в языкознании - направление, сложившееся в
западноевропейской лингвистике в начале 20 в. и выступившее с критикой
младограмматизма с позиций так
называемой эстетической философии языка (название направления связано с
названием программного сборника статей «Idealistische
Neuphilologie», 1922). Широкий критический резонанс Э. и. получил
в 20‑х гг. 20 в., когда к изучению эстетической функции языка обратились
представители многих школ (пражская
лингвистическая школа, ОПОЯЗ и
др.).
Наиболее яркое выражение Э. и. получил в трудах
К. Фосслера («Позитивизм и идеализм в языкознании», 1904; «Язык как
творчество и развитие», 1905, переизд. 1950; «Избранные статьи по
философии языка», 1923; «Дух и культура в языке», 1925, и др.).
Эстетическая теория языка Фосслера сложилась под влиянием
лингвистической концепции В. фон Гумбольдта и системы философский
воззрений Б. Кроче. Резко критикуя младограмматиков за отказ от изучения
«исходной причинной связи» между явлениями, за механицизм, Фосслер
назвал такой подход к языку позитивизмом, «смертью человеческого
мышления», «концом философии» и противопоставил ему свою теорию языка,
которую он определил как «идеализм», потому что в ней, вслед за
Гумбольдтом, язык рассматривается как непрерывная творческая духовная
деятельность, неотделимая от духовной и интеллектуальной истории
народа. По мнению Фосслера, младограмматики изучали язык как нечто
«данное и завершённое» и производили над ним анатомическую операцию,
механически расчленяя его организм на фонетику,
морфологию и синтаксис и
далее на соответствующие элементы, вплоть до отдельных звуков. Язык же
есть нечто целостное, взаимосвязанное. Таким он предстает в стилистике, которая и должна поэтому стать
центральной лингвистической дисциплиной. Единственная реальность и тем
самым основной объект изучения для Фосслера - речь индивида, понимаемая
как духовное творчество личности, служащее средством выражения ее
интуиции и фантазии. Постоянно подчёркивая, что язык - это прежде всего
средство выражения, а не средство общения, Фосслер видел в «общем языке»
лишь «точку пересечения многих отдельных языков», «приблизительную сумму
по возможности всех или, по меньшей мере, важнейших индивидуальных
языковых употреблений», или стилей, и считал общую языковую деятельность
возможной лишь благодаря «общей духовной предрасположенности» говорящих.
Все элементы языка по своему происхождению суть стилистические средства
выражения, которые с течением времени могут стать грамматическими, т. е. общим, безликим шаблоном,
если индивидуальное новшество соответствует «духу языка» и если оно
будет принято пассивной массой говорящих.
В концепции Фосслера учение Гумбольдта было воспринято односторонне,
был утрачен диалектический подход, при котором язык понимался не
только как средство выражения, но и как средство общения, не только как
деятельность, но и как готовый «материал», признавалось существование не
только индивидуальной речи, но и общего языка - языка народа.
Влияние философии Кроче на Э. и. нашло отражение в приравнивании
языкового акта - как акта творческого - к искусству, к поэзии и в
отождествлении по-новому понимаемой лингвистики с эстетикой. Фосслер
писал, что «истина языка есть художественная истина, есть осмысленная
красота» («Грамматика и история языка», 1910) и поэтому решение спорных
вопросов грамматики должно базироваться на художественной способности,
на чувстве вкуса. История языка оказывается «историей вкуса или чувства
в области слова, то есть историей всех импульсов, мотивов, влияний,
воздействий среды, которые притекают извне в развитие языка», иначе
говоря, она «в известном смысле сливается» с историей культуры
(«Отношение истории языка к истории литературы», 1911). Фосслер делает
попытку установить связь, иногда слишком прямолинейную, между явлениями
языка и особенностями культуры соответствующих эпох («Культура Франции в
отражении развития языка», 1913, переизд. в 1929 под назв. «Культура и
язык Франции»). Он исследует связь языка с религией, наукой, поэзией, а
также разные функции языка в разных языковых коллективах («Дух и
культура в языке»). Историко-литературные исследования Фосслера
охватывают важнейшие эпохи в истории итальянской, французской,
испанской литератур (а в последние годы жизни -
литературы стран Южной и Центральной Америки) и творчество крупнейших
представителей этих литератур. В центре многих работ - творческая
личность, художник, произведения которого анализируются на фоне духовной
культуры его эпохи.
Школа Э. и. немногочисленна, к ней принадлежат несколько крупных
филологов-специалистов в области романских
языков и литератур: Л. Шпитцер, Х. Хацфельд, Э. Лерх, Л. Ольшки,
В. Клемперер и другие. Разделяя некоторые общие философские взгляды
Фосслера на язык, они нашли, однако, во многом свои пути в исследовании
проблем стилистики художественной литературы и
романского языкознания, главным образом
синтаксиса и стилистики. Большое влияние на развитие романской филологии
и стилистики оказали работы Шпитцера, посвящённые языку и стилю
писателей - от средневековья до 20 в. В диссертации Шпитцера «Словообразование как стилистический приём» (1910)
особенности стиля Ф. Рабле рассматриваются как выражение его особой
манеры видения мира. Позднее, констатируя разрыв, существующий между
историей культуры и наукой о языке, от которого страдает находящееся на
границе этих наук изучение стиля писателей, Шпитцер подчёркивает, что
для выявления полной картины своеобразия стиля писателя необходимо
установить всё, что для него стилистически значимо, и поставить в связь
с его личностью («Словесное искусство и наука о языке», 1925). Шпитцер
вводит понятие индивидуальной языковой системы писателя, каждый из
признаков которой может встретиться в другом тексте, но совокупность
которых единственна в своём роде. Здесь в общих чертах намечается метод исследования «стиля личности в стиле языка»,
который впоследствии получил название индуктивно-дедуктивного метода в
стилистике, или метода «филологического круга». Исследование движется от
найденной стилистически значимой детали к её интерпретации в свете
особенностей духовного мира писателя, к интерпретации «из языкового
окружения» писателя, обусловленного литературной и социальной историей.
Состоятельность полученной интерпретации проверяется её применимостью
для объяснения и других стилистических фактов в языке данного автора.
Шпитцер защищал свой метод в полемике с лингвистами других школ,
например с Ш. Брюно, указывая на банальный, «школярский» характер
подхода к языку художественных текстов, при котором исследователи
ограничиваются выписыванием тех или иных стилистических явлений из
произведений разных авторов и констатацией их сходств и различий
(«Теории стилистики», 1952), а также продемонстрировал его в
многочисленных конкретных работах. Развивая семантико-историческое
и этимологическое направление исследований,
Шпитцер прослеживает происхождение и семантическое развитие ряда
связанных с европейской цивилизацией слов, «точнее любого барометра
показывающих культурную атмосферу» эпохи. Подобно тому как это сделал
Фосслер в начале века, Шпитцер в 40-50‑х гг. 20 в. с позиций, близких к
экзистенциализму, выступил с рядом статей в защиту гуманитарного
знания, против антиментализма и механицизма, т. е. против идей,
высказанных Л. Блумфилдом и дескриптивистами.
Он также одним из первых поставил важный методологический вопрос о способах доказательства в
лингвистике и, шире, в гуманитарных науках.
Фосслер и другие представители Э. и. решали научные проблемы с
позиций субъективно-идеалистических, выдвигая на первый план экспрессивно-эстетическую функцию языка. Однако,
рассматривая язык как культурно-историческое явление, которое невозможно
исследовать вне связи с культурой и историей народа, школа Э. и.
расширила и обогатила проблематику науки о языке, поставив перед ней ряд
новых важных задач - создание лингвистической стилистики, изучение языка
писателя и его соотношения с общенародным языком, а также роли
художественной литературы в развитии литературного языка народа и т. д.
Жирмунский В. М., Предисловие, в кн.: Проблемы литературной
формы, Л., 1928;
Ольшки Л., История научной литературы на новых языках, пер.
с нем., т. 1-3, М.-Л., 1933-34;
Звегинцев В. А., Эстетический идеализм в языкознании, М.,
1956;
Винокур Г. О., Эпизод идейной борьбы в западной
лингвистике, «Вопросы языкознания», 1957, № 2;
Степанов Ю. С., Доказательство и аксиоматичность в
стилистике. Метод Л. Шпицера, «Вестник МГУ», сер. 7, 1962, № 5;
Idealistische Neuphilologie. Festschrift für Karl Vossler,
Heidelberg, 1922;
Spitzer L., Stilstudien, Bd 1-2. [2 Aufl.],
München, 1961;
Hatzfeld H., A critical bibliography of the new
stylistics applied to the Romance literatures [1900-1952], Chapel Hill,
1953;
то же, [1953-1966], Chapel Hill, 1966;
Wellek R., Leo Spitzer, «Comparative literature»,
1960, v. 12, № 4;
Hatzfeld H., Le Hir Y., Essai de
bibliographie critique de stylistique française et romaine (1955-1960),
P., 1961.
В. П. Мурат.